Звонница падала с неба тихо,
колокола настигая разбитые,
Словно во сне - без плача и крика -
бились о землю белые плиты.

Только звонарь крестился неистово
над тем, что было и уничтожено:
- Господи, можно ли это выстрадать?!
Небо молчало, а значит, можно.

Можно на горе смотреть не страдая,
можно смеяться над гробом усопшего,
ненависть злая, ярость слепая
бьют нас картечью, пулею прошлого.

Из роду в род переносятся с плотью
вросшие в душу хлёсткие плети,
как вы порою больно нас бьёте
через защитный панцирь столетий!

И мы понимаем, что надо быть проще,
проще ведь легче поверить в фатум,
шепчем, как клятву, денно и нощно:
- Не виноваты, не виноваты!

И на могилах мы лихо пляшем
во искупление танец смерти.
С остервенением прошлое наше
четвертованья колёса вертят.

Мчат нас колёса - наши надежды,
мелют всё лишнее жерновами.
Только мне кажется чаще, чем прежде,
что наши дороги сомкнулись кругами.

Новые варвары в новых гимнах
ясно докажут, громко восславят
и позолотой потухших нимбов
новым распятьям крылья расправят.

Мы ж, как всегда, разведём руками,
словно крестом себя осеняя,
и вознесётся над облаками
старая церковь, мадонна святая.

Звонница падала с неба тихо,
колокола настигая разбитые.
Словно во сне - без плача и крика -
бились о землю белые плиты.

1978