(Стихотворение записано не полностью)

Когда сентябрь в узлах тоски
Дымит лицом прококаиненным,
Я вам волшебен, словно скит
Над неожиданным малинником.
О лес, лес, лес, замшелый мальчик,
Зачем ты лесть, как листья, нянчил,
Зачем не нёс ко мне тропинки,
А ночью, когда снег пушил,
Восторженным сынком Тропинина
Глазел на живопись души?
О, ропот первого "люблю"!
О, робот первого "люблю"!
Я скит, который во хмелю,
Я девок лапаю и бью.
О, как скрипит моя монашка:
Ты нечестивец, замарашка!
Я — инок, я — иконостас,
Но мне до лампочки лампады.
Целуй меня, целуй и падай
В святую прорубь серых глаз.
Я знаю, ты ещё не убрана,
Но всё равно, сметая хаос,
Твоё лицо, как белый парус
Над головой моей поруганной.
Знобит великой старой тайной —
Эпоха дёргает кольцо,
Чтоб приземлиться на крыльцо
Ещё непризнанной Цветаевой.
Я руки белые кляну,
Когда они, теряя речь,
Горят в малиновом плену
Твоих недоумённых плеч.
Когда они, от глаз мошенничая,
Смыкаются с другими вместе,
Мое лицо бредёт отшельничать,
Вынашивая план возмездия.
О, чем измерить мне измену,
Когда, срываясь в мысли лисьи,
Я золотой души размениваю
На мелочь почерневших листьев?
Я знаю, скоро линька душ.
А в ночь мне разбивают голову.
Играйте туш... играйте туш
За упокой такого колокола.