Не веря кровному завету,
что так нельзя,
ушли бродить по белу свету
мои друзья.

Броня державного кордона —
как решето.
Им светит Гарвард и Сорбонна,
да нам-то что?

Пусть будут счастливы, по мне, хоть
в любой дали, —
но всем живым нельзя уехать
с живой земли.

С той, чья судьба ещё не стёрта
в ночах стыда,
а если с мёртвой, то на чёрта
и жить тогда?..

Я верен тем, кто остаётся
под бражный трёп
своё угрюмое сиротство
нести по гроб.

Кому обещаны допросы
и лагеря,
но сквозь крещенские морозы
горит заря.

Пускай бегут под смех созвездий,
под шлёп дождей,
кляня в душе нехитрых бестий,
хмельных вождей.

В чужое зло метнула жизнь их,
с пути сведя,
и я им, дальним, не завистник
и не судья.

Пахни ж им снегом и сиренью,
чума-земля.
Не научили их смиренью
учителя.

Пошли им, Боже, лёгкой ноши,
прямых дорог,
и добрых снов на злое ложе
пошли им впрок.

Пускай опять обманет демон,
сгорит свеча, —
но только б знать, что выбор сделан
не сгоряча.

1973