Подвалом влажным и тугой табачною золой,
Подвалом бражным и густой асфальтовой смолой,
Опухшим выменем души и головой творца,
Промявшей плюшевый диван седалищем лица,
Утробным воем парных труб системы паровой
Клянусь, что это всё — со мной. Да, это всё — со мной:

Я гость на пиршестве немых, собравшихся галдеть,
Они ревели над столом, а мне велели петь
И заглушать вороний ор оголодавших душ.
…А лестница вела во двор, и там играли туш!
Там пожирали пиджаки карманные часы,
Глотали вяленых коров парсеки колбасы,
Глодал ступни свои плясун, и — под кромешный крик -
Оратор — с пеною у рта — заглатывал язык.

…А дверь в огромный мир вела, и там играли марш.
И там пила тайгу жрала, разбрызгивая фарш,
И там впивался в недра бур коронкою вставной,
И присосавшийся насос пил земляной настой.
Клянусь, что это всё со мной, всё наяву, всё здесь.
Клянусь, что правду говорю, и буду землю есть.

Я гость на пиршестве немых, где рвут мой чёрный труп.
Я озираю этот дом, где я стекаю с губ,
Сочусь по выям, по локтям и по горжеткам дам
Кровавым соком. Я стократ разорван пополам,
И пополам ещё сто раз. Я в дом зашёл на час
И непрожёванным куском в зубах его увяз.
Клянусь, что это всё со мной, всё наяву, всё здесь.
Клянусь, что правду говорю, и буду землю есть.
И род людской, что Землю ест, не умеряя прыть,
Обязан — пусть с набитым ртом — но правду говорить.

А правда жёстче горных руд и горестней песка,
А правда соли солоней трясин солончака:
Здесь некто мыслил о птенце, а сотворил толпу.
И мы беснуемся в яйце и гадим в скорлупу.