Караван растянулся пунктиром,                    
Огибая мигающий бакен,
И нетрезвый матросик с буксира
Громко мучил гитару на баке,
Серый дождь одуряюще щёлкал,
Силясь выбить на поручнях гамму…
Уплывали причалы посёлка
С очень нежным названием «Мама».
Уплывали причалы посёлка
Со щербатым дощатым настилом,
И швартовых небрежная чёлка
Пряди в водах Витима мочила,
И угрюмо брехали собаки,
Провожая последнюю баржу,
И нетрезвый матросик на баке
Музицировал с прежнею фальшью!
        
Вот так прозаично закончилось лето,
Туман спрятал берег, как дым сигаретный,
Лишь сопок вершины окраса омлета
Мелькали то справа, то слева, то где-то…
И жалобно плакал тифон парохода,
Ослабшими лёгкими кашель глотая,
И тщетно боролась с исходом природа,
Последние силы в той битве теряя,
В неравной борьбе уступая…
                    
Нет защиты и нет панацеи
От болезни с названием «годы»,
Мы пытаемся сбросить их цепи,
Чтоб хоть в этом достигнуть свободы,
Только нет в том ни толики толку,
Нет такого волшебного средства,
И всё дальше причалы посёлка
С очень нежным названием «Детство».
                            
Мы беспечно кочуем по миру,
Календарных листков не срывая.
И стоянок для наших буксиров,
Слава Богу, пока что хватает,
Но порою забытый осколок
Утомлённое сердце занозит,
Когда мимо мелькает посёлок,
Где швартовых никто нам не бросит!
Всё ниже и ниже клонятся колосья,
Всё ближе и ближе, и вот она, осень…
На баке бесстыжий нетрезвый матросик
По струнам своим, как по сердцу елозит!
И жалобно плачет тифон парохода,
Ослабшими лёгкими кашель глотая,
В дыму сигаретном не видно восхода,
А впрочем, восход никогда не настанет,
Уже никогда не настанет!